Былины и сказы, песни и загадки — устное народное творчество населения России записывалось собирателями фольклора в разных губерниях и у разных сказителей, а потом издавалось, собранное зачастую из разных отрывков. Все тексты подвергались обработке — ведь они не могли идти вразрез господствующему мировоззрению и содержать нелицеприятные для политической системы и принятой религиозной конфессии моменты. Во многих народных песнях содержалась неформальная лексика, эротические отрывки, языческие ритуалы, дохристианские боги – все это было опущено, переписано, отредактировано.
Иногда текст былин, сказок и песен сродни лоскутному одеялу, сшитому когда небрежно, а когда настолько искусно, что лишь глаз знатока может оценить, что дошедшая до нас версия распадается на несколько эпизодов, между которыми — века. Примером подобных разночтений служит одна из самых древних и загадочных былин: с детства всем знакомый «Садко».
Лингвисты считают «Садко» одной из двух оригинальных былин, дошедших до нас. Тем не менее, известно 51 ее отрывков, некоторые из них сохранились в виде поэтических фрагментов, а некоторые — в прозаических пересказах. И вся история распадается на три различимых эпизода, вероятно, сложившихся в разных местах и в разных временных интервалах. При этом принято считать второй и третий эпизоды архаичными, а первый — более поздним и переделанным. Рамки предположительного создания былины весьма растянуты и официально датируются XII — XV веками. Однако, внимательно читая текст, мы видим множество деталей, которые отодвигают эту дату в конец XIX века.
Первая часть былины рассказывает о гусляре, выигравшем спор у морского царя, что вытащит из озера три золотые рыбки. Эта история в какой-то степени перекликается со сказкой А.С.Пушкина — правда, желания героя исполняет не сама золотая рыбка, а Морской Царь, по заслугам оценивший игру героя на берегу Ильмень-озера. В конце этого эпизода бедный музыкант становится богатым купцом Новгорода.
Образ рыбы весьма символичен и, даже можно сказать, архетипичен. Карл Юнг связывал ее символ с Христом, который в христианстве считается богом. Но на самом деле изображение рыбы, связанной с божеством, имеет намного более глубокие корни и уходит в язычество. Вот бог Кродо, один из старых верховных богов западных славян. Он изображен в виде гиганта, держащего в руке колесо и стоящего на рыбе (окуне), лежащей на каменном алтаре.
Первый эпизод географически логичен: события происходят в Новгороде и на озере Ильмень, куда удаляется главный герой. Указанное озеро находится в 6 км от этого города и, учитывая, что исторический Нов город был за крепостной стеной, то место уединения в виде конкретной географической точки не кажется нереальным. Хотя надо отметить, что название «Новгород» закрепилось за единственным городом на северо-западе России на реке Волхов лишь в конце XIX века, а еще в его середине городов с этим названием было много. Вот небольшой список:
Свой Новгород был в каждом регионе Российской Империи: от Литвы до Крыма. Более того, множество “Новых Городов” было и есть на всех континентах и во всех странах – прошлого и настоящего времени.
Находит свое отражение в физическом мире и “рыбка золотое перо”, которую вылавливает Садко. Купцы, участники пари, не верят в ее существование. Эта рыбка длиной достигает 40 см, а толщиной — не более 5 мм, действительно напоминает внешним видом перо или, скорее, змею. У нее желтоватое (чем не «золотое»?) тело, покрытое мельчайшей чешуей. Спинной плавник — длинный, состоит из шипиков, не связанных между собою перепонкой, как у других рыб. Когда плавник расправлен, рыба похожа на упавшее в воду перо. (Научное название рыбы — Ptilichthys, что в переводе означает «перо-рыба»). Перо-рыба ловится крайне редко, так как ведет ночной образ жизни и обитает в придонном слое. Первое упоминание об этой рыбе относят тоже к концу XIX века.
В настоящее время ареалом перо-рыбы считается Тихий океан, Беринговое море, Охотское море. (Учитывая этот момент, можно принять как версию, что былина содержит отрывки сказаний из разных географических областей, или раньше фауна новгородских озер и рек была намного более разнообразной.)
Третья часть былины повествует о путешествии Садко в подводное царство, женитьбе гусляра на ее обитательнице и его последующем побеге. Причем в побеге ему помогает христианский святой — Микола Можайский (под именем Николы Можайского известна деревянная скульптура Николая Чудотворца, хранящаяся в кремле города Можайска. Впервые данная скульптура упоминается в 1495 г. в связи с замужеством московской княжны и литовского князя).
Учитывая, что предположительный путь торговли Садко — именно территория нынешней Литвы, упоминание конкретного святого кажется логичным.
В былине очень четко прописаны географические названия. Есть упоминания не только городов Новгорода и Можайска, но и подробнейшим образом описан путь, по которому Садко повел свои корабли торговать:
“…А и поехал торговать купец богатый новгородскиий
А и как на своих на черных на караблях.
А поехал он да по Волхову,
А и со Волхова он во Ладожско,
А со Ладожского выплывал да во Неву реку,
А и как со Невы реки как выехал на синё морё.
А и как ехал он по синю морю,
А и как тут воротил он в Золоту Орду…”
Упоминание названия «Золотая Орда» нарушает хронологию, выстраиваемую по имеющимся на сегодняшний день записям былины. Ведь словосочетание это известно лишь со второй половины XVI века (хотя кажется странным, что сама Золотая Орда ко времени ее упоминания в летописях уже распалась). Следовательно, либо текст былины был отредактирован с учетом лексики конкретного исторического момента, либо она не такая уж и древняя, что более вероятно.
Третий эпизод былины — самый интересный и сказочный. Здесь нам представлен обряд жертвоприношения Морскому Царю. Надо заметить, что упоминаемый в начале и в заключительной части былины Морской Царь — не одно и то же лицо! Морской Царь из первой части прельстился игрой Садко и одарил его богатством. При этом он появляется из озера Ильмень. А Морской Царь из третьей части никогда игры Садко на гуслях не слышал — он лишь «наслышан» о ней. К тому же, он живет в море и представляется читателю намного более всемогущим и грозным, чем одноименный персонаж из первой части. Интересная деталь: Морской Царь восседает на ступе. В фольклоре, дошедшем до нас, ступа — принадлежность конкретного женского хтонического персонажа — Бабы Яги.
Жертвы Морскому Царю приносились многие века и дожили едва ли не до наших дней. Чучело в мужской одежде отправляли в дырявой лодке на северных озерах: Ладожском, Онежском, Ильмене еще в начале ХХ века — конкретно в географическом ареале былины «Садко». И сейчас есть обычай во многих местах на земном шаре бросать в воду деньги, что следует отнести к разновидностям этого же культа. Классические языческие подношения божествам: в виде пищи, менового эквивалента (золото) и, наконец, человеческие жертвоприношения, которым, вероятно, положило конец лишь повсеместное распространение христианства.
Языческие верования соответствуют родо-племенному строю, когда все периоды человеческой жизни (не только детство-отрочество-зрелость-старость, но и изменение социального положения — к примеру, переход в статус вождя племени, жреца), сопровождались инициациями, рассматриваемыми как ритуал, в ходе которого происходит символическое очищение от прошлого и приобретение нового опыта.
В христианстве сам обряд крещения происходит в виде купания, или опрыскивания человека водой. Надо сказать, что обряд очищения водной стихией прослеживается во многих этносах, и в наиболее древних, на северо-западе Европы, его проводили три женщины (как тут не вспомнить трех Парок — трех богинь судьбы в древнеримской мифологии). В старых, еще античных базиликах северо-западной Европы сохранились огромные океанические раковины, в которых и совершалось омовение. То есть погружение в воду символизирует и очищение, и переход на новую ступень.
В былине Садко переживает самую настоящую смерть — его бросают в море, принося в жертву Морскому Царю (символическая смерть присутсвует и во многих ритуалах в разных конфессиях и в наши дни).
Морской Царь просит Садко сыграть ему на гуслях, пускаясь при этом в пляс. Поскольку Морской Царь олицетворяет море-океан, на море при этом разражается шторм, несущий погибель многим людям. Пришедший на помощь герою Николай Угодник подговаривает его порвать струны на гуслях, прекратив таким образом играть. Заметим, что вся история гонения на гусли в послепетровской Руси не смогла уничтожить этот музыкальный инструмент. И былина «Садко» тоже служит этому процессу: герой в конце повреждает гусли, отказываясь от игры на них.
Н.Л. Пяткова в статье «К вопросу о расшифровке сюжета новгородской былины о Садко» завершает подробный разбор языческих и христианских персонажей былины следующим выводом: «Он рвет струны на гуслях, отказываясь от силы повелевать стихиями, а вмешательство христианского святого по-иному расставляет акцент в браке с Чернавой… Из язычника он превращается в христианина и строит церкву соборную Миколе Можайскому. Чернава же предстает стихийной силой — рекой, которую Садко подчиняет себе. И как христианин, Садко отрекается от языческой силы и власти. Таким образом, былина выявляет приоритетную бинарную оппозицию язычник — христианин, а не гусельник — купец (ведь не может же купец отказаться от дальнейшей торговли, а, соответственно, и плаваний по синему морю)».
Добавим, что былина показывает и изменения образа жизни: Садко больше не играет на гуслях — он рвет струны и оставляет инструмент в подводном царстве, он обманывает Морского Царя и новую жену и убегает от языческого божества, склоняясь перед христианским святым и завершая свои приключения богоугодным делом. Он не вступает в права супруга Чернавы (ведь у него осталась в Новгороде молодая жена), что также утверждает христианские ценности моногамного брака над языческой полигамией.
Здесь нужно добавить, что образ Морского Царя в русской мифологии претерпел значительные изменения: более древние источники (“Голубиная книга”) трактуют “море-окиян” как женское не персонифицированное начало, а уже более поздние отождествляют Морского Царя с мужским божеством, что опять же указывает на более близкий к нам период создания известного нам текста.
Мы можем предположить, что былина «Садко» носила «воспитательный» характер во время, когда наряду с христианством были еще крепки языческие верования, либо, что одно время язычество и христианство сосуществовали вместе. В таком случае, момент окончательного повсеместного утверждения христианской религии и ее победы над другими конфессиями и демонстрирует былина. Поскольку время записи текста — вторая половина XIX века, и проанализированная в статье лексика тоже характерна для этого периода, то можно предположить, что христианство до этого времени повсеместно распространено не было.
Лара Делаж