Источник: Старообрядческий сайт «Русская вера»
2013 — 2019 © Старообрядческий сайт «Русская вера»
| РУССКИЙ ЛЕТОПИСЕЦ (далее — РЛ) (упрощенная транслитерация).Кирпичным цветом отмечены параллели с ПВЛ |
ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ (далее — ПВЛ) (упрощенная транслитерация).Кирпичным цветом отмечены параллели с РЛ |
| Летопищик вкратце о Руской земле, от котораго колена Росиския и Словянския люди, и почему именуется Росия и Словяне, и о создании Великаго Нова града, и откуду влечашеся род Словянских князей.
Начнем же зде от начала, еже есть се. |
Сия книга летописец. Повесть временных лет, черноризца Феодосьева монастыря Печерьскаго, откуда есть пошла Руская земля и кто в ней почал первое княжити.Се начнем повесть сию. |
Мы будем сравнивать здесь начальные разделы Русского Летописца (РЛ) с началом Повести Временных Лет (ПВЛ). При сравнении выясняется, что ПВЛ основана на заимствованиях из РЛ.
Русский Летописец написан ясным и хорошо поставленным слогом ученого человека. Мысли излагаются четко и последовательно, без повторов и ненужных отступлений.
Автор ПВЛ называет себя «черноризецем Феодосьева монастыря Печерскаго», то есть Киево-Печерской Лавры. С первых же строк киевский черноризец впадает в замешательство: что же он пишет, летопись или повесть? («летописец …повесть … повесть …»). Похоже, что он не имеет основательных навыков письменной речи.
В целом, начало ПВЛ следует началу РЛ, но упоминание о Новгороде опускается, поскольку, как будет видно из дальнейшего, цель автора ПВЛ — представить Киев «матерью городов русских», а Новгород отодвинуть на второй план. Хотя в его первоисточнике, Русском Летописце, все наоборот.
Обращает на себя внимание выражение ПВЛ «откуда есть пошла Руская земля». Оно не вполне грамотное, ведь пойти откуда-то может род или народ, но не земля. Однако, видя первоисточник, становится ясно, что это просто неумелая переработка выражения из РЛ: «откуда влечашася род Словянских князей».
Обратите внимание на исконное написание «Руская, Руский» через одно С как в РЛ, так и в ПВЛ (впрочем, в академической транслитерации ПВЛ 1989 года буква С удвоена). Широкое употребление двойного С в слове «Русский» началось в XVII веке под польским влиянием и является обратной калькой с известного способа передачи русского звука С удвоенным латинским SS (см. подробности в статье «Почему слово «Россия» мы сегодня пишем по-иноземному?»).
| РЛ | ПВЛ |
| Искони Бог сотвори небо и землю. Земля же бе невидима и неукрашена и тма верх бездны, и Дух Божий ношашеся верх воды, и прочая. Зде же сокращения ради многая Святая писания, яже писана о сотворении всея твари и о Адаме, претечем, но о сем точию да речем.
От Адама до потопа 2242 лета. |
|
| По потопе убо и по Нои начаша человецы множитися на земли. Ноеви же дети Сим, Хамъ и Афет разделиша всю землю на три части, и паде има жребий: Симу восточная страна, Хаму же полуденная страна, Афет убо западная и полунощная страна; | По потопе 3-е сынове Ноеви разделиша землю: Сим, Хам, Афет. И яся въсток Симови: Персида, Ватрь доже и до Индикиа в долготу и в ширину и до Нирокуриа, якоже рещи от встока даже и до полуденьа, и Суриа, и Мидия, и Ефрат река, и Вавилон, Кордуна, Асуриане, Месопотамиа, Аравия Стареишаа, Елумаис, Инди, Равия Силнаа, Кулии, Колгини, Фикиа вся. Хамови же яся полуденьнаа часть: Египет, Ефиопиа, прилежащиа ко Индом, другаа же Иефиопиа, из неаже исходит река ефиопьскаа Чермна, текущия на всток, Фивулии, прилежащи даже ко Куринии, Мармариа, Суриту, Ливуи, Нумидиа, Масуриа, Мавританьа, противу сущи Гадире; сущим же к встоком имат Киликию, Палефилию, Писидию, Мосию, Лукаонию, Фругию, Макалию, Ликию, Карию, Лудию, Масию, Трояду, Солиуду, Вифунию, Старую Фругию, и островы пакы иматъ: Сарданию, Крит, Купр, и реку Гиону, зовемую Нил. Афетови же полунощная страна и западная: Мидия, Олваниа, Арменьа Малая и Великая, Кападокия, Фефлагони, Галатия, Кольхись, Въспории, Меоти, Дереви, Сармати Тавриани, Скуфиа и Фраци, Макидониа, Далматия, Малоси, Феласия, Локрия, Пелениа, яже и Полопонис наречется, Аркадиа, Ипирониа, Илурик, Словене, Лухотьа, Андриакиа, Андрьатинска пучина. Имат же и островы: Вританию, Сикелию, Евию, Родона, Хиона Лезвона, Куфирана, Закунфа, Кефалиния, Ифакину, Керкуру, и часть всякоа страны, и нарицаему Онию, и реку Тиугру, текущую межы Миды и Вавилоном до Понтьскаго моря на полунощныа страны, Дунаи, Днепр, и Кавкасиискиа горы, рекше Угорскыя, и отуда даже и до Днепра, и прочаа рекы: Десна, Припять, Двина, Волхов, Волга, иже идеть на всток в часть Симову. В Афетови же части седит русь, и чюдь, и вси языци: меря, мурома, весь мордва, заволоцкая чюдь, пермь, печера, ямь, литва, зимегова, корсь, сетгола, либь, Ляхове же, и пруси, и чюдь приседят к морю Варяжскому. По сему же морю приседять варязи, семо ко встоку придела Симова, по тому же морю седят к западу до земли Агаянскы, до Воложскы. Афетово бо колено то: варязи, всеи, урмане, галичане, немци, корлязи, венедици, фрягове и прочии, приседят к полуденью, соседяться со племенем Хамовым. |
| но еще живяще вси вкупе уста едины, и глас един всем. | Сим же, Хам и Афет розделивше землю и жребьи метавше и никому же преступати в жребии братень и живяху кождо в своеи части; и бысть язык един. |
Согласно средневековому обычаю, Летописцы начинались от сотворения мира. Автор РЛ, как человек ученый, так и делает. Он начинает как обычно: «Искони сотворил Бог небо и землю». Но затем, отметив, что сокращает многое из Священного писания, тут же переходит к началу своего повествования — разделению мира между сыновьями Ноя («Зде же сокращения ради многая Святая писания, яже писана о сотворении всея твари и о Адаме, претечем, но о сем точию да речем…»).
Киевский же черноризец, переписывая РЛ, опускает упоминание о сотворении мира. Очевидно, он просто не понимает, для чего оно тут нужно. Тем самым он показывает свое плохое знакомство со старой традицией летописания.
ПВЛ пытается дополнить сведения РЛ о первоначальном разделении мира между Симом, Хамом и Афетом, приводя длинные списки стран, им доставшихся. Эти списки заимствованы из греческих хроник, в первую очередь из Георгия Амартола. К русской истории они отношения не имеют и только уводят в сторону от темы повествования.
| РЛ | ПВЛ |
| Умыслиша суетно, да созиждут себе град и столп, ему же высота до небеси. И разгневася на них Бог за то суетное дело их. И размеси их на 72 языка. Они же согласистася кождо к согласию коегождо языка и тако разыдошася по странам, яко же о сем выше рехом. Бысть убо от потопа до разделения язык лет 500 и 30, а от Адама 2772 лета. | И умножившимъся человеком на земли и помыслыша создати столп до небеси и град около его Вавилон, и създаша столп за 40 лет и не свершен бысть. И сниде господь бог видити град и столп, и рече господь богъ: «Се род един и язык единъ». И смеси господь бог языкы, и раздели на 70 и 2 языка, и рассеа по всеи земли. По размешение же язык бог ветром великым разрушити столп повеле, и есть останок его межи Асира и Вавилона, и есть в вы¬соту и в ширину локоть 5433 локти. В лета многа храним останок. По размешении же столпа и по разделение язык прияша сынове Сифови въсточныя страны, а Хамови сынове полуденыа страны, Афетови же сынове западныа страны прияша и полуденныа страны. От сих же 70 и 2 языку бысть язык словенеск, от племени же Афетова нарицаеми норци, еже суть словене. |
Здесь автор ПВЛ в целом следует РЛ, лишь несколько дополняя его несущественными для темы повествования сведениями из Библии, которые, по его мнению, были напрасно опущены в РЛ.
Обращают на себя внимание повторы в ПВЛ. Так, о разделении мира между Симом, Хамом и Афетом в ПВЛ повторено целых три раза. Напротив, автор РЛ не повторяет один раз сказанного.
Крайне интересно, какое же славянское племя будет упомянуто в ПВЛ первым. Читаем: «От сих же 70 и 2 языку бысть язык словенеск, от племени же Афетова нарицаеми норци, еже суть словене». То есть в переводе на современный русский язык: «От тех же 72 народов был народ словенский, от племени Афетова, называемый норики, они же словене». Но средневековые «норики» — это жители Австрии, в том числе словенцы, жители современной Словении, которая отделилась от Австро-Венгрии. Таким образом, автор ПВЛ в качестве первого славянского племени называет нориков-словенцев. Это взгляд западного славянина!
Примечания.
1) По правилам старорусского языка от единственного числа «норик» образуется множественное «норицы» или «норци», как и написано в ПВЛ. Сегодня мы образуем множественное число не меняя К на Ц: норик – норики
2) В некоторых рукописях ПВЛ слово «норци» заменено на «иноверци», видимо, чтобы затушевать это яркое обстоятельство.
Далее следует большой раздел РЛ, полностью опущенный в ПВЛ.
РЛ
[О Скифе и Зардане]
Нецыи же от Афетовых правнуков — имя единому Скиф, а второму имя Зардан — и с прочими своего роду и языка вселишася во Аксинопонте близ Чернаго моря и живяху тамо многия лета. И породишася от них сынове и внуцы, и умножишася зело, и прозвашася — по имяни прадеда своего Скифа — Скифия Великая. И бысть между их распря и междоусобие и крамола многа тесноты ради места оного. Началницы же тогда бе над ним княжаху от сроников их, от единаго отца сынове пяточислени сущи, им же имена суть: первый Словен, вторый Русь, третий Болгар, четвертый Коман, пятый Истер.
[О родоначальниках славянских Словене и Русе]
Словену же и Русу мудростию и храбростию в роде своем всех превозшедши, и начаша размышляти со ближними своими, и рекоша сице: «Или толко вселенныя, иже под нами ныне, или несть во жребии праотца нашего Афета еще части земли благи и ко вселению человечю угодны. И ныне убо, братие и друзи, послушайте совета нашего. Отставим далече от нас вражду сию и несогласие, еже ныне тесноты ради творится в нас. И подвигнемся убо и идем и отлучимся от земли сея и от рода нашего, и пойдем по вселенней света суще во жребии прадеда нашего Афета, идеже нас приведет Бог, и подаст нам землю доброплодну во обитание». И угодна бысть сия речь Словенова и Русова всем людем. И вси, яко едиными усты, реша: «Благ совет князей наших, и добра речь угодна премудрых держателей наших».
И бысть в лето от Адама 3099 году Словен и Русь с роды своими отлучишася от Евксинопонта,
И идоша от роду своего и от братии своей. И хождаху по странам вселенныя, яко острокрилатии орли прелетаху сквозе пустыни многи, ищуще себе на вселение места благоприятна; и во многих местех почиваху мечтующеся, но нигде же тогда обретше вселения по сердцу своему.
[О начале Великого Словенска на месте будущего Великого Новгорода]
14 лет пустыя страны обхождаху, донде же дошедше езера некоего велика, Моиска зовомаго, последи же от Словена Ирмерь проименовася во имя сестры их Ирмери. И тогда старейший Словен с родом своим и со всеми иже под руками его седе на реце, зовомой тогда Мутная, последи же Волхов проименовася во имя старейшаго сына Словенова Волхова зовома. И поставиша град и именоваша его по имяни князя своего Словенск Великий, от иже ныне Нов град, от устья великаго езера Ирмеря вниз по велицей реце преименованием Волхове полтора поприща. И от того времени новопришелцы Скифстии начах именоватися Словяне, и реку некую, во Ирмерь езеро впадшую, прозваша Шелонею во имя жены Словеновы Шелони. Во имя же меншаго сына Словенова Волховца проименоваша протоку Волховцом, иже течет из великия реки Волхова и паки обращается в него.
Болший же сын оного князя Словена Волхов бе и угодник бесом и чародей, и лют в людех тогда бысть, и бесовскими ухищреими мечта творя много, и преобразуяся во образ лютаго зверя коркодила, и залягаше в той реце Волхове путь водный, и непокланяющихся ему овех пожираше, овех же испроверзая и уготовляя. Людие же тогда невегласи бяху сущи, богом того окаяннаго нарицаху: или Грома его или Перуна рекоша, — их бо языком гром перун именуется. Постави же он окаянный чародей нощных ради мечтаний и собирания бесовскаго градок мал на месте некоем зовомо Перыня, идеже и кумир Перунъ стояше. И баснословят о сем Волхве невегласи гаголюще, яко в боги сел окаянный. Мы же о том окаянном волхве и чародеи испытание много сотворше, яко зле разбиен бысть и удавлен от бесов в реце Волхове. И мечтанми бесовскими окоянное его тело несено бысть вверх по оной реце Волхову и извержено на берег протву Волховнаго его градка, иже ныне зовется Перыня; и со многим плачем ту от невеглас погребен бысть окаянный с великою тризною поганскою, и могилу ссыпаша над ним велми высоку, акоже обычай бысть поганым. И по трех убо днех окаяннаго того тризнища проседеся земля и пожре мерское тело коркодилово, и могила его просыпася с ним купно во дно адово.
Другий же сын Словенов малый Волховец живяше со отцем своим во граде своем Великом Словенце. И родися Волховцу сын Жилотуг. И протовка проименовася во имя его Жилотуг. В ней же утопе еще детеск имуще возраст.
Другий же брат Словенов Рус вселися на месте некоем растоянием от Словенска Великаго пятьдесят поприщ у Соленаго студенца, и созда град между двема реками, и нарече его во имя свое Руса, иже и до ныне именуется Руса Старая. Реку же, ту сущую едину, прозва во имя жены своея Порука. Другую же реку именова во имя дщери своея Полистою. И иныи градки многи Словен и Рус поставиша. И от того времяни по имяном князей своих и градов их начало приимши зватися людие сии Словяне и Руси.
[Об освоении славянами Западной Сибири, о военных походах славян в Египет и Грецию, о князьях славянских Великосане, Асане и Авехасане]
Бысть же от Адама до начала Великаго Словенска 3113 лет. Словен же и Рус живяху между собою в любви велицей и княжиша тамо. И завладеша многими странами. По них же сынове их княжах по коленом своим, и получивша себе славы вечныя и богатества много мечем своим и луком. Обладаша же и северными странами даже и до пределов Ледовитаго моря окрест Желтоводных и Зеленоводных вод, и по великим рекам, и за высокими и непроходными каменными горами во стране, рекомая Скир, еже есть Сибирь, по велицей Оби и до устия Беловодныя реки. Тамо бо много зверя, рекомаго дычка, сииречь соболь. Хождаху же и на Египетския страны, и во Еллинских и варварских странах; велий страх тогда от сих належаше. Началнейшии же тогда во Словянех и Русех князи быша, им же суть имена: 1) Великосан, 2) Асан, 3) Авехасан, сей же бех храбрством и мудростию многих превозшедши.
[О грамоте царя Александра Македонского к Великосану, Асану и Авехасану, повешенной в их святилище в Ростове Великом]
В лета же убо сих преди реченных триех Словянских и Руских князей бысть великий царь Александр Македонский. И прииде к нему ото многих стран жалостен слух на Великосана, и на Асана, и на Авехасана; яко многих разоряют, и обидят, и кровопролитие творят. Премудрый же самодержец царь же Александр нача размышляти с подданными своими, и рече: «Что сотворити ми подобает с сыроядцы сими: ратными ли ополчитися многими бранми и разбити сих и покорити в вечную работу?» Но неудобно сему быти далнаго ради разстояние, и пустоты, и неудоб проходных морских вод и превысоких гор. Обаче же посылает к ним з дары многими и писание, всякими похвалами украшено. Писание же, его имяше образ сицев:
«Александр царь, многим царем царь, иже под солнцем, грозный повелителъ; к покорным же мне милосердый пощадитель, к непокорным же — яростный мечь и страх; всего света честнейший над честнейшими в далеком разстоятелном и незнаемом крае нашем от нашего величества честь и мир и милость вам и по вас храбросердому народу Словенскому, заднейшему колену Рускому, князем и владыком, от моря Варяжского даже до моря Хвалижскаго, велебным и милым моим: храброму Великосану, мудрому Асану, счастному Авехасану. Вечне радоватися! Яко самех вас любезно лицем к лицу целую и сердечне приемлю, яко други сердцу моему и напреднейши подданницы нашему владычеству. И сию милость даю вашему величеству. Аще каковый народ вселится во пределех вашего княжества от моря Вяряжскаго и даже до моря Хвалижскаго, да будет вам и по вас сродству вашему подлежими вечней работе. Во иныя же пределы отнюд да не вступит нога ваша.
Сие же достохвалное дела затвержено сим нашим листом, и подписано моею царскою высокодержавною десницею, и запечатано нашим же царским перстнем, и дано вашей честности на веки безконечныя. Аминь.
Писана же сия наша грамота в месте нашего предела, в Велицей Александрии, месяца примоса началнейшаго дня».
А припис царские руки сверх строк златописмеными писанми написано: «Мы Александр царь, многим царем царь, сын Филиппа, силнаго царя, и Алимпияды царицы, нашею высокодержавною рукою утвердих вечное».
Сии же князи Словено-Рустии, иже таковыя высокия чести сподобишася от вседержавнаго того самодержца прияти сию пречестнейшую епистолию, почитаху велми, и обесиша ее в божнице своей по правую страну идола Велеса во граде Ростове, и честне покланяхуся ей, и праздник честен творяху в началный день примоса месяца.
[О князьях славянских Халохе и Лахерне. О происхождении названия (В)лахернского монастыря]
По сим же многим летом прешедшим, восташа во языце Словенстем два князя: Халох и Лахерн. И начаша воевати скифетры земли Греческия. Приходиша же и под свмый той Царствующий град и многи зла и кровопролития сотвориша скифетру Греческого царствия. И храбрый князь Лахерн под Царствующим градом убиен бысть близ моря. Место же то и доныне зовется Лахерново, на нем же и монастырь честен возгражен во имя пречистыя Богородицы. И множество тогда безчисленно Руских вой под стенами града падоша. Князь же Халох, язвен велми, со оставшими возвратися во своя си.
| РЛ | ПВЛ |
| Живяху же Словяне и Руси отнюд погани ако скот, не имуще закона. О них же свидетельствует в хождении своем блаженный Андрей Первозванный, яко отнюд невегласи тогда и погани быша. В Сидерех же, еже есть в Мордве, и в Черемисех тогда княжаху два брата: единому имя Диюлел, а другому Дидилакт. Невегласи (непросвещенные — ред.) же богами их нарицаху тогда за то, иже пчелы им налезоша и борти верх древия устроиша.
По том же времени прииде на землю Словенскую посланный праведный гнев Божий. Изомроша людей без числа во всех градех и в селех, яко некому и погребати мертвых. Оставшии же люди пустоты ради избегоша из градов в далныя страны. Овии на Белыя воды, иже ныне зовется Бело езеро. Овии же на езере Тинном и нарицашеся Вес. И инии же по иным странам и прозвашася различными проименовании. Овии же паки на Дунав со прежним родом своим на старожитныя страны возвратишася. Великий же Словенск и Руса опустеша до конца многие лета, яко дивиим зверем обитати и плодитися в них. |
По мнозех же временех сели суть словени до Дунаеви, где есть Угорьская земля и Болгарская земля; и от тех словен разидошася по земли и прозвашася имены своими, где седши на котом месте; якоже пришедше, седоша на реце именем Морава и прозвашася морава, а друизи чеси нарекошася; а се ти же словене же, хорвате белии, и сербь, и хорутане. Волотом бо нашедшим на словены на дунайскыя, и седшим в них, и насилящи им, словене же они пришедше, седоше на Висле и прозвашася ляхове, а о тех ляхов прозвашася поляне, ляхове друзии лутичи, инии мазовшане, инии поморяне. Тако же и тии словене пришедше и седоша по Непру и нарекошася поляне, а друзии деревляне, зане седоша в лесех, а друзии седоша межи Припятью и Двиною и нарекошася дрегвичи, инии седоша на Двине и нарекошася полочане, реки ради, яже течеть в Двину, именем Полота, от сея прозвашася полочане. Словене же седоша около озера Ильменя и прозвашася своим именем, и соделаша город и нарекоша Новъгород. А друзии седоша по Десне, и по Семи, и по Суле и нарекошася севера. И тако разыдеся словеньскыи язык, тем же и прозвася грамота. Поляном же живущим особь по горам сим, и бе путь из Варяг в Грекы, а из Грек по Днепру и верх Днепра волок до Ловоти, и по Ловоти внити в Илмерь озоро великое, из него же озера потечеть Волхов и втечет в озеро великое Нев, и того озера устье внидет в море Варяжское, и по тому морю внити даже до Рима, а от Рима приити по томо же морю ко Царюграду, от Царяграда приити в Понт море, в неже течеть Днепр река. Днепр бо течеть из Волоковьскаго леса и потечет на полудень. А Двина ис того же лиса потече, и идет на полуночье, и внидет в море Варяжское. Ис того же леса потьчет Волга на всток и втечеть 70 жерел в море Хвалимьское, тем же из Руси можеть ити по Волзе в Болгары и в Хвалисы и на въстък доити в жеребии Симов. А по Двине в варягы идз варяг и до Рима, от Рима же и до племене Хамова.
И Днепр втечет в Поньтьское море треми жерелы, иже море словеть Руское, по нему же учил святый Андреи, брат Петров. Якоже рекоша, Андрею учащу в Синопе, и пришедшю ему в Коръсунь, и уведе, яко ис Коръсуня близ устье Днепрьское, и въсхоте ити в Рим, и прииде в устье Днепрьское, и отоле поиде по Днепру горе, и по прилучаю прииде, и ста под горами на березе. И въстав заутра, и рече к сущим с ним учеником: «Видите ли горы сия? Яко на сих горах въсияеть благодать божьа. Имаеть град велик быти и церкви многы имаеть бог воздвигнути». И вшед на горы сия, и благослови а, и постави кресть, и помолися богу, и слезе с горы сея, идеже после бысть Кыев, и поиде по Днепру горе. И прииде в словены, идеже ныне Новъгород, и види люди, сущиа ту, как их обычаи, как ся мыють и хвощуть, и удивися им. И иде в Варязи, и прииде в Рим, и исповеда, елико научи и елико виде, и рече имъ: «Дивно видех землю Словеньскую, идущу ми семо, и видех бани древяны, и пережгуть их велми, и сволокуться, и будуть нази, и обольются мытелыю, и возмуть ветвие, и начнут ся бити, и того добьют, одва вылезут живи сущи, и обливаются водою студеною, и тако ожывут. И тако творять по вся дни, не мучими ничимже, но сами ся мучат. И тако творять не мытву собе, но мучение». И слышавше дивляхуся. Андреи же быв в Риме и прииде в Синопию. Поляном же живущим особе и володеющим роды своими, яже и до сеа братья бяху поляне, и живяху кождо с родомь своим на своих местех и володея родом. И быша 3 братья, единому имя Кии, другому Щек, а третьему Хорив, и сестра их Лыбедь. И седяще Кыи на горе, где ныне Зборичев, а Щек седяше на горе, идеже ныне Щековица, а Хорив на 3 гopе, от негоже прозвася Хоривица. И сотвориша городок в имя брата их старшаго и нарекоша Киев. И бяше около града лес и бор велик, и бяху ловяще зверь, бяхут бо мудри и смыслены, и нарецахуться поляне, от них же суть поляне Кыев и до сего дни. Инии же не ведуще глаголаху, яко Кыи есть перевозник был, у Кыева бо бяше перевоз был тогда со оное стороны Днепра; тем глаголаху: на перевоз на Кыев. Аще бо бы перевозник Кыи, то не бы ходил ко Царюграду, но сей княжаше в роду своем и проходившю ему ко царю, не свемы, но токмо о сем вемы, якоже сказують, яко велику честь приал есть от царя, котором не вем и при котором приходи цари. Идущу же ему за ся, прииде к Дунаеви, и полюби место, и сруби городок мал, и хотяше сести с родом своим, и не даша ему ту близ живущии; еже и доныне наричют дунаици городище Кыевець. Кыю же пришедшу в свои град Киев, и ту сконча живът свои, и брат его Щек, и Хорив, и сестра их Лыбедь ту скончашася. И по сей братьи почаша держати род их княженье в полях, а в деревех свое, а дрегвичи свое, и словени свое в Новегороде, а другое на Полоте, иже полочане, от нихже и кривичи седять на верх Волгы, и на верх Двины, и на верх Днепра, ихже град есть Смоленьск. Ту бо седят кривичи, таже cевepa; от них на Белеозере седять весь; и на Ростове озере меря; а Клещине озере седят меря же; а по Оце реце, где втечеть в Волгу, язык свои мурома, черемиса свои язык, мордва свои язык. Се бо токмо словенскыи язык в Руси: поляне, деревляне, новгородци, полочане, дрегвичи, северо, бужане, зане седять по Бугу, последи волынци. И се суть инии языцы, иже дань дают Руси: чюдь, весь, меря, мурома, черемиса, ям, мордва, печера, литва, зимегола, корсь, нерома, ливь, суть свои язык. Имуще от колена Афетова, иже живут на странах полунощных. |
| По времени ж некоем паки приидоша з Дунава Словяне и подяша Скиф и Болгар с собою немало. И начаша паки грады оны Словянеск и Рус населяти. И приидоша же на них Угры Белыя, и повоеваша их до конца, и грады их раскопаша, и положиша Словенскую землю в конечное запустение.
По мнозе же убо времени оного запустение слышаху Скифския жители пробеглецы Словенския о земле праотец своих, яко лежит пуста и никем не брегома. И о сем зжалишаси велми, и начаша мыслити в себе, како бы им наследити землю отец своих. |
Словенску же языку, якоже рекохом, живущим на Дунаи, приидоша от скуф, рекше от казар, рекомии болгари, и седоша по Дунаеви, и населнеци словеном быша. По сем приидоша Угре белии и наследиша землю словеньску,прогнавши волохы, иже беша преже прияли землю словеньску. Сии бо угре почаша быти при Ираклие цари. Иже ходиша на Хоздроя, царя перскаго. В си же времена быша обри, иже воеваша на царя Ираклия и мало его не яша. Сии же обри воеваша на словены, и примучиша дулебы, сущая словены, и насилье творяху женам дулебьскым: аще поехати бяше обрину, не даваше въпрячи ни коня, ни вола, повеляше впрячи 3, или 4, или 5 жен в телегу и повести обрина, и тако мучаху дулебы; бяху бо обри телом велици, а умом горди, и потреби я бог, и помроша вси, и не оста их ни един обрин. И есть притча в Русии до сего дни: погибоша, акы обре; их же несть ни племени наследок. По сих бо приидоша печенезе, и паки идоша угре мимо Киевъ, после же при Олзе.
ЭТО — ОЧЕВИДНОЕ ЗАИМСТВОВАНИЕ ИЗ РУССКОГО ЛЕТОПИСЦА. ВИДНО, КАК АВТОР ПЫТАЕТСЯ РАЗОБРАТЬСЯ, КТО ТАКИЕ СКИФЫ И БЕЛЫЕ УГРЫ, УПОМЯНУТЫЕ В РЛ, ГДЕ И КАК ОНИ ОПИСАНЫ В ГРЕЧЕСКИХ ИСТОЧНИКАХ, И ВМЕСТО ЯСНОГО ИЗЛОЖЕНИЯ ПЕРВОИСТОЧНИКА У НЕГО ПОЛУЧАЕТСЯ МУТНЫЙ ТЕКСТ. |
| И паки поидоша з Дуная множество их безчисленно. С ними же и Скифы, и Болгары, и иностранницы поидоша на землю Словенскую и Рускую. И седоша паки близ езера Ирмеря.
И обновиша град на новом месте от старого Словенска вниз по Волхову яко поприща боле, и нарекоша Нов град Великий, и поставиша старейшину князя от роду своего же имянем Гостосмысла. Тако же и Русу поставиша на старом месте. И инии грады мнози обновиша. И разыдошася кождо с родом своим по широте земли. Овии же седоша в полях и нарекошася Поляне, сиречь Поляки. Овии же Полочане речки ради Полоты, овии Мазовшаня, овии Жемутяне; овии же Бужане по реце Бугу, овии Дреговичи, овии Кривичи, овии Чюд, и инии Меря, и ини же Древляне, и инии Морива, Серби, Болгари сих же от роды, и инии же Севери, и инии Лопь, и инии же Мордва, и инии же Мурана, и инии же в различная именования прозвашася. И тако нача разширятися страна она велми, а общим же имянем прозывахуся. |
Поляном живущим особе, якоже рекохом, от рода словеньска сущим, нарекошася поляне, а деревляне, от словен же, нарекошася деревляне; радимичи бо и вятичи от ляхов. Бяста бо 2 брата в ляхох: Радим, а другии Вятко, и пришед, седоста: Радим на Сожю, и прозвашася радимичи, а Вятко с родом своим седе по Оце (Оке — ред.), от него прозвашася вятичи. И живяху в мире поляне, и деревляне, и северо, и радимичи, и вятичи, и хорвати. И дулебы живяху по Бугу, а улутичи, тиверци седяху по Бугу и по Днепру, оли и до моря, и суть гради их и до сего дни, и зовяхуся от грек Великаа Скуфь. |
Бросаются в глаза откровенные заимствования ПВЛ из РЛ, когда киевский черноризец пытается понять смысл того, что написано в РЛ: какие именно народы там упомянуты, как они отражены в греческих источниках и т. п. Но он путается в своих попытках, и вместо ясного изложения Русского Летописца у него получается довольно мутный рассказ. Особенно ярко это видно по отрывку о Белых Уграх. Остановимся на этом более подробно.
В РЛ рассказывается о неудачной попытке возвращения Славян вместе со Скифами и Болгарами в Новгородскую Русь с Дуная. Они было вернулись на Русь, но случившееся вскоре нашествие Белых Угров привело к разорению восстановленных славянами городов Словенска и Руса и «положило в конечное запустение» Славянскую землю. Поэтому, как пишет РЛ, через некоторое время славянам пришлось снова заселять Новгородскую Русь — с того же Дуная, совместно с теми же Скифами, Болгарами, а также вкупе с другими иностранными народами («И паки поидоша з Дуная множество их безчисленно. С ними же и Скифы, и Болгары, и иностранницы поидоша на землю Словенскую и Рускую»).
ПВЛ же, явно перетолковывая этот рассказ РЛ, пишет буквально следующее (в переводе на современный русский язык): «К Славянскому же народу, который, как мы говорили выше, жил на Дунае, пришли некоторые от Скифов, то есть от Хазар, именуемые Болгары, и расселились по Дунаю, и угнетали Славян. Потом пришли Угры Белые и заняли землю Славянскую».
Таким образом, ПВЛ, используя буквально те же имена и названия, что и РЛ, перетолковывает слова РЛ так, что речь получается уже не о русских событиях, а о событиях в Венгрии на Дунае. После чего автор ПВЛ начинает усердно разбираться по греческим источникам — кто же такие эти «Белые Угры»? А кончает тем, что пишет: «и потом, при Олеге, угры снова шли мимо Киева» («и паки идоша угре мимо Киев, после же при Олзе»). Но причем тут Киев, если речь только что шла о Венгрии, а выше не было никаких упоминаний о походах Угров мимо Киева? Как тут можно сказать, что угры снова шли мимо Киева? Странность усиливается тем, что в ПВЛ перед этим рассказывается о населяющих Русь народах — чюдь, весь, меря, мурома, черемиса, мордва, печера, литва и т.д., а сразу после говорится о полянах, которые тоже жили на Руси. С чего вдруг в промежутке речь зашла о событиях в далекой Венгрии?
Но в первоисточнике — Русском Летописце — никаких странностей нет. Все сказано предельно ясно.
Обратите внимание, что РЛ прямо называет летописных полян — поляками: «Овии же седоша в полях и нарекошася Поляне, сиречь Поляки» («Другие обитали в полях и получили название Поляне, то есть Поляки». Автор ПВЛ, по сути, повторяет то же самое: «словене же они пришедше, седоше на Висле и прозвашася ляхове, а о тех ляхов прозвашася поляне» («Прибывшие Славяне расселились по Висле и получили название Ляхов, а от тех Ляхов были прозваны Поляне»). Но Ляхи — это Поляки.
ПВЛ рассыпается в похвалах полякам («полянам»), прямо называя их лучшими среди славян и противопоставляя их другим славянским народам. Скорее всего, это означает, что киевский черноризец, писавший Повесть Временных Лет, был поляком. Иначе трудно объяснить столь восторженные похвалы.
Вывод. В начальной части повествования ПВЛ следует изложению Русского Летописца, но в отличие от автора РЛ, излагающего события от сотворения мира, как это было принято в древних хронографах, он начинает от потопа. Это смотрится странно для оригинального сочинения, но выглядит вполне естественно для заимствованного. Далее, автор ПВЛ вставляет обширные географические перечисления из Георгия Амартола, не имеющие отношения к предмету и просто раздувающие объем, что свидетельствует о его непрофессионализме (как и бросающиеся в глаза повторы). В Русском же Летописце изложение профессиональное, последовательно раскрывающее заявленную тему, без лишних и не имеющих отношения к делу вставок и повторов.
Имеются очевидные заимствования ПВЛ из РЛ.
Автором ПВЛ, скорее всего, был монах Киево-Печерской Лавры польского происхождения. Свою компиляцию он составлял во второй половине XVII века, пользуясь Русским Летописцем и дополняя — а зачастую разъясняя непонятные для него места — с помощью греческих источников, в первую очередь «Хроники» Георгия Амартола.
Надо сказать следующее. Какова была древняя русская история на самом деле — вопрос отдельный и требует тщательного изучения. Автор РЛ мог ошибаться в своем взгляде на русскую историю, но он ясно и недвусмысленно излагает этот взгляд. А его переписчик, автор ПВЛ, постоянно путается и не всегда сам понимает, что пишет. Но именно мутный рассказ ПВЛ, написанный неизвестно каким «черноризцем», человеком не слишком образованным, и лежит сегодня в основе древней русской истории. ПВЛ — это единственный источник по началу нашей истории. Как можно было положить в основу отечественной истории столь неумелый, заимствованный текст? Если мы хотим разобраться в нашей истории, надо основываться на первоисточниках, а не на заимствованиях.
И последнее. Неужели не существовало других списков Русского Летописца, найденных историками в XVIII-XIX веках? В это трудно поверить, тем более что небольшой отрывок Русского Летописца был опубликован Новиковым в XVIII веке в его «Древней Российской Вифлиотике». Значит, другие списки существовали. Но почему они ни разу не были полностью опубликованы, преданы огласке? Получается, что на протяжении сотен лет ценнейший источник по русской истории, один из первоисточников Повести Временных лет, просто так пылился в архивах? Куда смотрели специалисты?
Транслитерация начальных глав Русского Летописца
л. 308 об.
[Летописец вкратце о Русской земле]
Лѣтопищик вкратце о Руской землѣ, от котораго колѣна Росиския и Словянския люди, и почему именуется Росия и Словянѣ, и о создании Великаго Нова града, и откуду влечашеся род Словянских князей. Начнем же здѣ от начала, еже есть се.
Искони Богъ сотвори небо и землю. Земля же бѣ невидима и неукрашена и тма верх бездны, и Дух Божий ношашеся верхъ воды, и прочая. Здѣ же сокращения ради многая Святая писания, яже писана о сотворении всея твари и о Адамѣ, претечемъ, но о сем точию да речем.
От Адама до потопа 2242 лѣта.
По потопѣ убо и по Нои начаша человѣцы множитися на земли. Ноеви же дѣти Симъ, Хамъ и Афетъ раздѣлиша всю землю на три части, и паде има жребий: Симу восточная страна, Хаму же полуденная страна, Афетъ убо западная и полунощная страна; но еще живяще вси вкупѣ уста едины, и глас единъ всѣмъ. Умыслиша суетно, да созиждутъ себѣ град и столпъ, ему же высота до небеси. И разгнѣвася на нихъ Богъ за то суетное дѣло ихъ. И размѣси ихъ на 72 языка. Они же согласистася кождо к согласию коегождо языка и тако разыдошася по странамъ, яко же о сем выше рѣхомъ. Бысть убо от потопа до раздѣления язык лѣтъ 500 и 30, а от Адама 2772 лѣта.
[О Скифе и Зардане]
Нѣцыи же от Афетовыхъ правнуковъ — имя единому Скифъ, а второму имя Зардан — и с прочими своего роду и языка вселишася во Аксинопонтѣ близ Чернаго моря и живяху тамо многия лѣта. И породишася от них сынове и внуцы, и умножишася
л. 309.
зѣло, и прозвашася — по имяни прадѣда своего Скифа — Скифия Великая. И бысть между ихъ распря и междоусобие и крамола многа тѣсноты ради мѣста оного. Началницы же тогда бѣ над нимъ княжаху от срониковъ ихъ, от единаго отца сынове пяточислени сущи, им же имена суть: первый Словенъ, вторый Русь, третий Болгаръ, четвертый Команъ, пятый Истер.
[О родоначальниках славянских Словене и Русе]
Словену же и Русу мудростию и храбростию в родѣ своемъ всѣхъ превозшедши, и начаша размышляти со ближними своими, и рекоша сице: «Или толко вселенныя, иже под нами нынѣ, или нѣсть во жребии праотца нашего Афета еще части земли благи и ко вселению человѣчю угодны. И нынѣ убо, братие и друзи, послушайте совѣта нашего. Отставим далече от нас вражду сию и несогласие, еже нынѣ тѣсноты ради творится в нас. И подвигнемся убо и идемъ и отлучимся от земли сея и от рода нашего, и пойдемъ по вселеннѣй свѣта суще во жребии прадѣда нашего Афета, идѣже насъ приведетъ Богъ, и подастъ намъ землю доброплодну во обитание». И угодна бысть сия рѣчь Словенова и Русова всѣмъ людемъ. И вси, яко едиными усты, рѣша: «Благъ совѣтъ князей нашихъ, и добра рѣчь угодна премудрыхъ держателей наших».
И бысть в лѣто от Адама 3099 году Словен и Русь с роды своими отлучишася от Евксинопонта, и идоша от роду своего и от братии своей. И хождаху по странамъ вселенныя, яко острокрилатии орли прелѣтаху сквозѣ пустыни многи, ищуще себѣ на вселение мѣста благоприятна; и во многихъ местехъ почиваху мечтующеся, но нигде же тогда обрѣтше
л. 309 об.
вселения по сердцу своему.
[О начале Великого Словенска на месте будущего Великого Новгорода]
14 лѣтъ пустыя страны обхождаху, донде же дошедше езера нѣкоего велика, Моиска зовомаго, послѣди же от Словена Ирмерь проименовася во имя сестры ихъ Ирмери. И тогда старѣйший Словенъ с родом своим и со всѣми иже под руками его сѣде на рецѣ, зовомой тогда Мутная, послѣди же Волховъ проименовася во имя старѣйшаго сына Словенова Волхова зовома. И поставиша градъ и именоваша его по имяни князя своего Словенскъ Великий, от иже нынѣ Новъ градъ, от устья великаго езера Ирмеря вниз по велицей рецѣ преименованием Волховѣ полтора поприща. И от того времени новопришелцы Скифстии начахъ именоватися Словяне, и рѣку нѣкую, во Ирмерь езеро впадшую, прозваша Шелонею во имя жены Словеновы Шелони. Во имя же меншаго сына Словенова Волховца проименоваша протоку Волховцомъ, иже течет из великия рѣки Волхова и паки обращается в него.
Болший же сынъ оного князя Словена Волховъ бѣ и угодник бѣсомъ и чародѣй, и лютъ в людехъ тогда бысть, и бѣсовскими ухищреими мечта творя много, и преобразуяся во образ лютаго звѣря коркодила, и залягаше в той рецѣ Волховѣ путь водный, и непокланяющихся ему овѣхъ пожираше, овѣх же испроверзая и уготовляя. Людие же тогда невѣгласи бяху сущи, богомъ того окаяннаго нарицаху: или Грома его или Перуна рекоша, — их бо языком гром перунъ именуется. Постави же он окаянный чародѣй нощных ради мечтаний и собирания бѣсовскаго градок малъ на мѣсте нѣкоем зовомо Перыня, идеже и кумиръ Перунъ
л. 310.
стояше. И баснословят о семъ Волхвѣ невѣгласи гаголюще, яко в боги сѣлъ окаянный. Мы же о том окаянномъ волхвѣ и чародѣи испытание много сотворше, яко злѣ разбиен бысть и удавленъ от бѣсовъ в рецѣ Волхове. И мечтанми бѣсовскими окоянное его тѣло несено бысть вверхъ по оной рецѣ Волхову и извержено на берегъ протву Волховнаго его градка, иже ныне зовется Перыня; и со многим плачемъ ту от невѣглас погребен бысть окаянный с великою тризною поганскою, и могилу ссыпаша над нимъ велми высоку, акоже обычай бысть поганымъ. И по трехъ убо днехъ окаяннаго того тризнища просѣдеся земля и пожре мерское тѣло коркодилово, и могила его просыпася с нимъ купно во дно адово.
Другий же сынъ Словенов малый Волховецъ живяше со отцем своим во градѣ своемъ Великом Словенце. И родися Волховцу сынъ Жилотугъ. И протовка проименовася во имя его Жилотуг. В ней же утопе еще дѣтеск имуще возраст.
Другий же брат Словенов Русъ вселися на мѣсте нѣкоемъ растояниемъ от Словенска Великаго пятьдесятъ поприщъ у Соленаго студенца, и созда град между двема рѣками, и нарече его во имя свое Руса, иже и до ныне именуется Руса Старая. Рѣку же, ту сущую едину, прозва во имя жены своея Порука. Другую же рѣку именова во имя дщери своея Полистою. И иныи градки многи Словен и Русъ поставиша. И от того времяни по имяном князей своих и градовъ ихъ начало приимши зватися людие сии Словяне и Руси.
[Об освоении славянами Западной Сибири, о военных походах славян в Египет и Грецию, о князьях славянских Великосане, Асане и Авехасане]
Бысть же от Адама до начала Великаго Словенска 3113 лет. Словен же
л. 310 об.
и Русъ живяху между собою в любви велицей и княжиша тамо. И завладѣша многими странами. По них же сынове ихъ княжахъ по колѣномъ своимъ, и получивша себѣ славы вѣчныя и богатества много мечемъ своим и луком. Обладаша же и сѣверными странами даже и до предѣлов Ледовитаго моря окрестъ Желтоводных и Зелѣноводныхъ водъ, и по великимъ рѣкамъ, и за высокими и непроходными каменными горами во странѣ, рекомая Скиръ, еже есть Сибирь, по велицѣй Оби и до устия Беловодныя рѣки. Тамо бо много звѣря, рекомаго дычка, сиирѣчь соболь.Хождаху же и на Египетския страны, и во Еллинскихъ и варварских странах; велий страхъ тогда от сихъ належаше. Началнѣйшии же тогда во Словянехъ и Русѣхъ князи быша, им же суть имена: 1) Великосанъ, 2) Асанъ, 3) Авехасанъ, сей же бѣхъ храбрствомъ и мудростию многихъ превозшедши.
[О грамоте царя Александра Македонского к Великосану, Асану и Авехасану, повешенной в их святилище в Ростове Великом]
В лѣта же убо сих преди реченныхъ триехъ Словянских и Рускихъ князей бысть великий царь Александръ Македонский. И прииде к нему ото многихъ странъ жалостенъ слухъ на Великосана, на Асана, и на Авехасана; яко многихъ разоряютъ, и обидятъ, и кровопролитие творятъ. Премудрый же самодержец царь же Александръ нача размышляти с подданными своими, и рече: «Что сотворити ми подобаетъ с сыроядцы сими: ратными ли ополчитися многими бранми и разбити сихъ и покорити в вѣчную работу?» Но неудобно сему быти далнаго ради разстояние, и пустоты, и неудобъ проходныхъ морскихъ водъ и превысокихъ горъ. Обаче же посылаетъ к нимъ з дары многими и писание, всякими
л. 311.
похвалами украшено. Писание же, его имяше образ сицев:
«Александръ царь, многимъ царемъ царь, иже под солнцемъ, грозный повелителъ; к покорным же мнѣ милосердый пощадитель, к непокорным же — яростный мечь и страх; всего свѣта честнѣйший над честнѣйшими в далеком разстоятелном и незнаемомъ крае нашемъ от нашего величества честь и миръ и милость вамъ и по васъ храбросердому народу Словенскому, заднѣйшему колѣну Рускому, княземъ и владыкомъ, от моря Варяжского даже до моря Хвалижскаго, велебнымъ и милымъ моимъ: храброму Великосану, мудрому Асану, счастному Авехасану. Вѣчне радоватися! Яко самѣхъ васъ любезно лицемъ к лицу цѣлую и сердечне приемлю, яко други сердцу моему и напреднѣйши подданницы нашему владычеству. И сию милость даю вашему величеству. Аще каковый народ вселится во предѣлехъ вашего княжества от моря Вяряжскаго и даже до моря Хвалижскаго, да будетъ вамъ и по васъ сродству вашему подлежими вѣчней работѣ. Во иныя же предѣлы отнюдъ да не вступитъ нога ваша.
Сие же достохвалное дѣла затвержено сим нашим листом, и подписано моею царскою высокодержавною десницею, и запечатано нашим же царским перстнем, и дано вашей честности на вѣки безконечныя. Аминь.
Писана же сия наша грамота в мѣсте нашего предѣла, в Велицей Александрии, мѣсяца примоса началнѣйшаго дня».
А припис царские руки сверхъ строкъ златописмеными писанми написано: «Мы Александръ царь, многимъ царемъ царь, сын Филиппа, силнаго царя, и Алимпияды царицы, нашею высокодержавною рукою утвердихъ вѣчное».
Сии же князи Словено-Рустии, иже таковыя высокия
л. 311 об.
чести сподобишася от вседержавнаго того самодержца прияти сию пречестнѣйшую епистолию, почитаху велми, и обѣсиша ее в божнице своей по правую страну идола Велеса во градѣ Ростовѣ, и честнѣ покланяхуся ей, и праздник честен творяху в началный день примоса мѣсяца.
[О князьях славянских Халохе и Лахерне]
По сим же многим лѣтом прешедшимъ, восташа во языцѣ Словенстемъ два князя: Халохъ и Лахернъ. И начаша воевати скифетры земли Греческия. Приходиша же и под свмый той Царствующий град и многи зла и кровопролития сотвориша скифетру Греческого царствия. И храбрый князь Лахерн под Царствующим градом убиен бысть близ моря. Мѣсто же то и донынѣ зовется Лахерново, на нем же и монастырь честен возгражен во имя пречистыя Богородицы. И множество тогда безчисленно Руских вой под стѣнами града падоша. Князь же Халохъ, язвенъ велми, со оставшими возвратися во своя си.
Живяху же Словяне и Руси отнюд погани ако скотъ, не имуще закона. О них же свидетельствует в хождении своемъ блаженный Андрѣй Первозванный, яко отнюдъ невѣгласи тогда и погани быша. В Сидерех же, еже есть в Мордвѣ, и в Черемисѣхъ тогда княжаху два брата: единому имя Диюлел, а другому Дидилакт. Невѣгласи же богами их нарицаху тогда за то, иже пчелы имъ налезоша и борти верхъ древия устроиша.
По том же времени прииде на землю Словенскую посланный праведный гнѣвъ Божий. Изомроша людей без числа во всѣхъ градѣхъ и в селѣхъ, яко нѣкому и погрѣбати мертвыхъ. Оставшии же люди пустоты ради избегоша из градовъ в далныя страны.
л. 312.
Овии на Бѣлыя воды, иже нынѣ зовется Бело езеро. Овии же на езере Тинномъ и нарицашеся Весъ. И инии же по инымъ странамъ и прозвашася различными проименовании. Овии же паки на Дунав со прежнимъ родомъ своимъ на старожитныя страны возвратишася. Великий же Словенск и Руса опустеша до конца многие лѣта, яко дивиимъ звѣремъ обитати и плодитися в нихъ.
По времени ж нѣкоемъ паки приидоша з Дунава Словяне и подяша Скифъ и Болгаръ с собою немало. И начаша паки грады оны Словянескъ и Русъ населяти. И приидоша же на них Угры Бѣлыя, и повоеваша их до конца, и грады их раскопаша, и положиша Словенскую землю в конечное запустение.
[О Новгородском начальнике Гостосмысле]
По мнозѣ же убо времени оного запустение слышаху Скифския жители пробѣглецы Словенския земле праотецъ своихъ, яко лежит пуста и никѣмъ не брегома. И о семъ зжалишаси велми, и начаша мыслити в себѣ, како бы имъ наслѣдити землю отецъ своихъ.
И паки поидоша з Дуная множество ихъ безчисленно. С ними же и Скифы, и Болгары, и иностранницы поидоша на землю Словенскую и Рускую. И сѣдоша паки близ езера Ирмеря.
И обновиша град на новом мѣсте от старого Словенска вниз по Волхову яко поприща боле, и нарекоша Новъ градъ Великий, и поставиша старѣйшину князя от роду своего же имянем Гостосмысла.
Тако же и Русу поставиша на старом мѣсте. И инии грады мнози обновиша. И разыдошася кождо с родом своим по широте земли. Овии же сѣдоша в поляхъ и нарекошася Поляне, сиирѣчь Поляки. Овии же Полочане рѣчки ради Полоты, овии Мазовшаня, овии Жемутяне;
л. 312 об.
овии же Бужане по рецѣ Бугу, овии Дреговичи, овии Кривичи, овии Чюдъ, и инии Меря, и ини же Древляне, и инии Морива, Серби, Болгари сих же от роды, и инии же Сѣвери, и инии Лопь, и инии же Мордва, и инии же Мурана, и инии же в различная именования прозвашася.
И тако нача разширятися страна она велми, а общим же имянем прозывахуся — сынъ старѣйшаго князя Новгородцкаго Гостосмысла имянуемы младый Словен. Сей отиде от отца своего в Чудь и тамо постави град во имя свое над рѣкою [на мѣстѣ], нарицаемом Ходнице, и нарече градъ имя Словенеск, и княжи в немъ три лѣта, и умре. Сын же [его же]* его Изборскии преименова граду своему имя и нарече Изборескъ. Сей же князь Избор, змиемъ уяденъ, умре.
Земля же Руская тогда сверже с себе ризы сѣтованныя и паки облечеся в порфиру и виссонъ, и ктому уже не вдовствуя, ниже сѣтуя, но [паки по семъ и дѣти расплоди, и] на многа лѣта опочивая со мудрымъ Гостосмысломъ. Егда же сий во глубоку старость достиже и не могий уже рядити, ниже владѣти таковыми многочисленными народы, ниже утишити междоусобное многомятежных кровопролитие в родѣ своемъ; тогда убо он премудрый муж, сѣдый умомъ и власы, призываетъ к себѣ вся властели Руския, иже под ним, и рече к нимъ осклабным лицемъ: «О мужие и братия, сынове единокровницы! Се аз уже состарѣхся велми, и крѣпость моя исчезаетъ, и умъ отступаетъ, токмо чаю смерть. А се вижу, яко земля наша добра, и всѣми благими изообилна, но не имать себѣ властодержца государя от рода царскаго. Сего ради в васъ мятежъ великъ и неутешенъ, и междоусобца зла. Молю…”
| И так начала быстро расширяться страна эта и одним общим именем прозываться. Сын старейшего князя Новгородского Гостосмысла, по имени молодой Словен, уехал от отца своего в Чудь и там поставил город во имя свое над рекою, на месте, называемом Ходница, и назвал его Словенеск, и княжил в нем три года, и умер. Сын же его именем Изборский переименовал город, дав ему своему имя, и нарек его Избореск. Сей же князь Избор умер от укуса змеи.
Земля же Руская тогда свергла с себе ризы плачевные и вновь облеклась в порфиру и виссон, и уже более не вдовствовала и не сетовала, но на многие годы отдыхала с мудрым Гостосмыслом. Когда же Гостосмысл дожил до глубокой старости и не мог более ни управлять, ни владеть таковыми многочисленными народами, ни укрощать междоусобное многомятежное кровопролитие в роду своем, тогда сей премудрый муж, седой умом и волосами, призывает к себе всех властителей Руских, которые были под ним, и обращается к ним с улыбкою такими словами: «О мужи и братья, сыновья единокровные! Вот, я уже сильно состарился, и крепость моя исчезает, и ум отступает, и только лишь чаю смерть. А вижу, что земля наша добра и всеми благами изобильна, но не имеет себе властодержца государя от рода царского. Поэтому среди вас мятеж велик и неутешен и междоусобица злая. Прошу вас, послушайте совета моего, который даю я вам. По смерти моей идите в Прускую землю и просите живущих там самодержцев из рода кесаря Августа, да идут к вам княжить и владеть над вами. Не стыдно вам таковым покориться и в подданных у них быть». Понравилась всем речь старейшины. И когда он умер, тогда всем городом проводили тело его до гробницы с честью, до места, называемого Волотов, где и похоронили его. По смерти же Гостосмысла послали от всей Руской земли послов в Прускую землю. Те отправились и нашли там курфостра, или князя великого, именем Рюрика из рода Августа. И просили его, да идет к ним княжить. И упрошен был князь Рюрик, и пошел на Русь с двумя братьями своими — с Тревуром и с Синеусом — и со иными сродниками своими. И пришли все они в Великий Нов град. И в лето от Адама 6370 году избрали все Словяне и Русы старейшего князя Рюрика на княжение в Великий Нов град. Второго же князя Тревура избрали на княжение в Изборск. Третьего же князя Синеуса избрали на княжение на Бело озеро. Прочих же сродников своих князь Рюрик и братья его у себя оставили, а иных по селам разослали. В лето же от Адама 6380 года Треур и Синеус оба умерли. Рюрик же Наугородский князь начал владеть также и их княжениями. И после 17 лет княжения впал в болезнь тяжкую и передал княжение своему родственнику князю Олегу, ибо сын его Игорь был еще молод, около двух лет. Князь же Рюрик распорядился о доме своем и умер в лето 6388. Вышеупомянутый князь Олег принял великое княжение над Словянами и Русами и начал по многим местам города ставить и дани и оброки устанавливать по всей Руской земле. Пришел он и на реку Москву, в которую втекают две речки: одной имя Неглинна, а другой — Яуза. И поставил там небольшой город, и назвал его Москва. И посадил там на княжение родственников своих. Пришел же и в Киев и убил трех братьев, Киевских начальников, Кия, Щека, Хорива. И начал княжить в Киеве и в Великом Нове граде. И пошел войной на Византию с большими силами, и наложил на Византию дань, и снова возвратился в Киев. И княжил 33 года, и умер. |
[Далее подробно рассказывается о том, как князь Игорь, еще до того, как стал великим князем, познакомился со своей будущей женой Ольгой]
| …Когда же великий князь Олег умер в Киеве, то избрали на великое княжение в Киев и в Великий Нов град и на всю Великую Росию великого князя Игоря, Рюрикова сына. Когда же пришло время ему жениться и, согласно повелению его, надлежало выбрать ему невесту для бракосочетания, и был произведен отбор, как того требует обычай государства и царской власти, то многих девиц оставил он без внимания, но вспомнил дивную девицу Ольгу, которую видел своими глазами, мужественную и благообразную, и из уст ея слышал ученые речи, и целомудренный нрав ея видел. И послал он за нею бояр своих. Они же привели ее с честью, и так она была сочетана ему браком.
О войне Игоря с Греками. Великий же князь Игорь пошел войной на Греков и повоевал страны Финическия, и Понту (Понта — побережья Черного моря), и до Ираклия, и до Фафлегонской земли, и всю Никомидискую землю; много было побеждено греческих войск. И вновь Игорь собрал много войска и пошел на Греков. Царь же Коман, тесть царя Константина Багрянородного, сына Премудрого царя Лва (Льва), послав посольство к Игорю из лучших бояр своих, упросил Игоря (прекратить войну) и начал давать ему дань больше, чем первоначально давал Олгу (Олегу). И взял дань Игорь, и возвратился от Дуная в Киев, и какое-то время жил мирно. И родился ему сын Святослав от той блаженной Олги (Ольги). И так, самодержествуя, имел мир со всеми странами. |
[Далее следует подробный рассказ об убийстве Игоря древлянами и о мести Ольги древлянам. Ольга так объясняет причины своей мести]:
| «И сказала Олга: «Чего добьемся ныне, если спустим господоубийцам и врагам, ненавидящим над собою власть государя? Пусть примут месть, и да прекратится в Рустей земле дерзость и злое помышление на самодержцев. Чтобы остальным не повадно было убивать государствующих ими в Руси, но со страхом бы повиновались державе и величию царствия Руских начальников». |
[Отметим, что в ПВЛ эти слова Ольги полностью опущены. Любопытно, чем они не понравились киевскому черноризцу?]
| …Спустя небольшое время сын ея, великий князь Святослав, воевал с Болгарами, и по всему Дунаю, взял 80 городов. Он самодержествовал, живя в Болгарах во граде Переславце. В Киеве же владела мать его великая княгиня Олга и сыновья его Ярополк, Олг и Владимер. Великая же княгиня Олга имела большое желание креститься во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Но об этом мы здесь не будем говорить, поскольку будет сказано ниже. |
Высказанное в РЛ мнение о том, что Рюрик происходил из рода Августа и был призван на Русь из Пруссии, звучит сразу в нескольких источниках конца XVI века: «Сказании о князьях Владимирских», «Послании о Мономаховом венце» Спиридона-Саввы, а также в письме Ивана Грозного шведскому королю («Ягану, королю Свѣйскому и Готцкому и Вендийскому»).
Но существовали и другие версии. Так, например, в отрывках из Суздальского летописца, напечатанных Н. И. Новиковым в XIX выпуске его «Древней Российской Вивлиофики» и местами очень близких по изложению к Русскому Летописцу, призвание Рюрика описано так:
«О родословии. В лето 6375 нача владети великим Суждальским Княжением, от рода Августа Кесаря, Великий Князь Рюрик Африканович, по нем сын его Игорь, по Игоре Святослав…».
Здесь великокняжеский стол сразу помещается в Суздаль, где правит Рюрик, основатель русской великокняжеской династии. Кроме того, Рюрик назван «Африкановичем», что скорее говорит о его южном, чем прусском происхождении. Похоже, что легенда о призвании Рюрика именно из Пруссии уходит корнями в конец XVI века. Было бы неплохо разобраться, как и почему она возникла.
Обращают на себя внимание резкие различия в изложениях ПВЛ и РЛ, когда они говорят о призвании варягов. Напомним, что пишет ПВЛ по этому поводу:
ПВЛ
| Бывша варягы и-заморья и не да им дани, и почаша сами в собе володети, и не бе в них правды, и восташа род на род и быша в них усобици, воевати почаша сами на ся, и реша сами в себе: «Поищем себе князя иже бы володел нами и рядил по праву». И идоша за море к варягом к руси, сице бо тии звахуся варязи русь, яко се друзии зовутся свии, друзии уръмяне, инъгляне, друзии и готе. Тако и си. Реша руси чудь и словене и кривичи и вси: «Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет. Да поидите у нас княжили и володети» (по изданию ПСРЛ, том 38, Радзивиловская Летопись). |
Перевод на современный русский язык:
| Приходили варяги из-за моря и не дали им дани, а начали сами собой владеть, и не было в них правды, и восстал род на род, и были среди них усобицы, начали воевать сами с собой, и сказали сами себе: «Поищем себе князя, который бы владел нами и рядил по праву». И пошли за море к варягом к руси. (Так звали этих варягов — русь, подобно тому, как прочие зовутся шведы, другие — германцы, англичане, другие — готы. Так и эти.) Обратились к руси чудь, славяне, кривичи и все: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить у нас и владеть нами». |
Бросается в глаза какая-то отстраненность рассказа ПВЛ о призвании варягов. Речь ведется о «них», то есть о каких-то других народах, к которым автор ПВЛ себя явно не причисляет. Более того, он довольно ехидно рассказывает о том, как «они» отказались было платить дань варягам из-за моря, но, получив свободу, так и не смогли ею распорядиться и начали воевать между собой. В итоге «они» — то есть чудь, славяне, кривичи «и все» (но, разумеется, не благородные поляне-поляки) — вынуждены были пригласить к себе князя-иностранца. Желающий княжить ими был найден в некоем варяжском племени, называемом «русь». Здесь автор ПВЛ пускается в рассуждения: откуда такое название? И находит ответ: дескать, много было разных варягов: шведы, германцы, англичане, готы. Среди прочих, видимо, были и варяги по имени «русь». Их-то и пригласили к себе незадачливые славянские племена.
В целом изложение ПВЛ здесь достаточно издевательское. В Русском же Летописце картина совершенно другая.
Огромная богатая страна управляется Гостосмыслом, которому подчиняется множество более мелких местных правителей. Перед смертью Гостосмысл собирает своих подчиненных и говорит им о том, что страна, обладающая такими возможностями, как Русь, должна управляться людьми, имеющими наследственное право на царскую власть, способными превратить Русь из пусть богатой, но все же провинции, в первенствующую мировую державу. В отличие от автора ПВЛ, автор Русского Летописца гордится своей страной, понимает ее величие.
В изложении Русского Летописца по-другому выглядит и перенос княжеской ставки из Новгорода в Киев. Олег захватывает Киев и переносит туда свою ставку. Зачем? Из ПВЛ это неясно. Из Русского же Летописца видно, что перенос ставки обусловлен удобством походов на Византию. Как только ставка перенесена, тут же начинается непрерывная череда военных походов на Византию. Пошли на Византию, победили, вернулись в Киев. Снова пошли на Византию, наложили дань на греков, вернулись в Киев. И так постоянно. Более того, князь Святослав, как человек особенно воинственный, вообще переносит свою ставку на Дунай, чтобы еще удобнее и ближе было ходить походами на Византию.
Таким образом, в Русском Летописце Киев предстает как удобная отправная точка походов на Византию. Из Новгорода ходить далеко и неудобно, из Киева — ближе и удобнее. Но вряд ли нынешний город Киев является такой точкой. Чтобы добраться от него до Византии, надо преодолеть днепровские пороги. Если уж выбирать такую точку на Днепре, то гораздо удобнее было бы выбрать ее ниже порогов, а не выше.
Возможно, в летописи закралась путаница между разными городами с названием «Киев», которые могли существовать в древности.
Ниже приведена упрощенная транслитерация второго отрывка Русского Летописца, непосредственно продолжающего первый, уже опубликованный в первом выпуске. Исправления, сделанные писцом, внесены.
л. 312. об.
[Завещание Гостосмысла: стране необходим самодержец царского рода]
И тако нача разширятися страна она велми, а общим же имянем прозывахуся. Сын старейшаго князя Новгородцкаго Гостосмысла имянуемы младый Словен, сей отиде от отца своего в Чудь и тамо постави град во имя свое над рекою, нарицаемом Ходнице, и нарече град имя Словенеск, и княжи в нем три лета, и умре. Сын же его Изборский преименова граду своему имя и нарече Избореск. Сей же князь Избор, змием уяден, умре.
Земля же Руская тогда сверже с себе ризы сетованныя и паки облечеся в порфиру и виссон, и ктому уже не вдовствуя, ниже сетуя, но на многа лета опочивая со мудрым Гостосмыслом. Егда же сий во глубоку старость достиже и не могий уже рядити, ниже владети таковыми многочисленными народы, ниже утишити междоусобное многомятежных кровопролитие в роде своем; тогда убо он премудрый муж, седый умом и власы, призывает себе вся властели Руския, иже под ним, и рече к ним осклабным лицем:
«О мужие и братия, сынове единокровницы! Се аз уже состарехся велми, и крепость моя исчезает, и ум отступает, токмо чаю смерть. А се вижу, яко земля наша добра, и всеми благими изо обилна, но не имать себе властодержца государя от рода царскаго. Сего ради в вас мятеж велик и неутешен, и междоусобца зла. Молю
л. 313
убо вы: послушайте совета моего, иже реку вам. По смерти моей идите в Прускую землю и молите тамо живущих самодержец, иже от роду кесаря Августа суще, да идут к вам княжити и владети над вами; несть вам срама таковым покоритися и подданных у сих быти». И возлюбиша вси речь старейшинскую. И егда же сей умре, тогда всем градом проводиша до гроба честно до места, нарицаемаго Волотова, ту же и погребоша его.
[Призвание великого князя Рюрика от рода Августова]
По смерти же сего Гостосмысла послаша всею Рускою землею послы своя в Прускую землю. Они же шедше и обретоша тамо курфостра, или князя великаго, имянем Рюрика, рода суща Августова, и молиша сего, да идет к ним княжити. И умолен бысть князь Рюрик, и пойде на Русъ и з двема братома своима — с Тревуром и з Синеусом — и со инеми сродники своими. И приидоша вси в Великий Нов град.
И в лето от Адама 6370 году избраша вси Словяне и Русове старейшаго князя Рюрика на княжение в Великий Нов град. Втораго же князя Тревура избраша на княжение вызборск (в Изборск). Третьяго же князя Синеуса избраша на княжение на Бело езеро. Протчих же сродников своих князь Рюрик и братия его у себе удержаша, а иных по селом розослаша.
В лето же от Адама 6380 года Треур и Синеус оба умроша. Рюрик же Наугородский князь нача владети и их княжениями.
[Рюрик назначает Олега великим князем — опекуном своего малолетнего сына Игоря]
И княжив 17 лет, и впаде в болезнь тяжку, и предав княжение свое сроднику своему князю Олегу, понеже сын его Игорь млад бе, яко двою лет. Князь же Рюрик разсудив о дому своемъ и умре в лето 6388 году.
л. 313. об.
[Олег строит города на Руси, устанавливает оброки, основывает Москву, затем захватывает Киев, убивает «Киевских начальников Кия, Щека и Хорива» и присоединяет Киев к Новогороду. Смерть Олега]
Преди реченный же князь Олег приим великое княжение над Словяны и Русы и нача по многим местам грады ставити и дани и оброки уставливати по всей Руской земли. Прииде же на реку, глаголемую Москву; в нея же ту прилежат две реце: единой имя Неглинна, а друзей Яуза. И постави ту град мал, и прозва его Москва. И посади ту на княжение от сродников своих.
Преиде же и в Киев, и убив трех братов Киевских началников Кия, Щека, Хорива. И нача княжити в Киеве и в Великом Нове граде. И поиде бранию в Византию в силе тяжце, и положи на Византию дань, и паки возвратися в Киев. И княжив 33 лета, и умре.
[Князь Игорь знакомится с Ольгой, своей будущей женой]
Игорь же князь, сын великаго князя Рюрика, княжаше в Плесковской области во граде (И)зборске.
Еще же ему юну сущу и утешающуся некими ловитвами. В неведении раби его оставиша единаго. Игор же узре об ону страну реки лов желанный. И не бе ему возможно прейти на ону страну реки, понеже не бяше лодийцы. И узре некоего по реце пловуща в лодийци. И призва пловущпго ко брегу, и повеле себе превести за реку. Пловущим же им, и возре на гребца оного, и позна, ако девица бе сия, блаженная княгиня Ольга, велми юна сущи, доброзрачна же и мужественна, ея ж иногда николи же не знаяше, и уязвися видением, яко же писано есть: «Очи лакоме и некасаемых касахуся». И разгореся желанием на ню, и некия глаголы глумлением претворяше к ней. Она же, разумевши глумления коварство, пресекая беседу неподобнаго его умышления,
л. 314.
не юношески, но старческим смыслом поношая ему, глаголюще: «Что всуе смущаешися, о княже, срам притворяя ми, вскую неудобная во уме совещавая студная словеса износиши? Не прельщайся видев мя едину девицу и уединнену, и о сем не надейся, яко не имаши одолети ми. Аще и невежа есмь, и велми юна, и прость обычай имам, но обаче разумех, яко поругати ми ся хощеши и глаголеши нелепотная, его же не хощу ниже слышати. Протчее же внимай себе и останися таковаго умышления. Донде же юн еси — блюди себе, да не одолееши неразумиемъ и да не постражеши зло некое. Остани же ся и от всякаго беззакония и неправды, аще бо сам уязвен будеши всякими студодеянии, то како можеши инем неправду возбранити и праведно судити в державе твоей? Разумно да будет ти, аще ныне не престанеши паки оплажняяся о моем сиротстве, уне ми есть, яко да приимет мя глубина реки сия, нежели аз буду тебе на соблазн, да и сама поругания и поношения угонзну. Ты же протчее сохранися и не смущайся о мне». И ино много премудренно о целомудрии глагола ему Олга.
Внемлите, братие, девицы сея доброму смыслу и рассуждению. Се бо начаток благ и удивлению достоин. доброумнаго юношескаго целомудрия блаженныя Олги, еще бо не ведуще Бога, ни заповеди Его слышаще, такову премудрость и чистоты хранение обрете от Бога благодать, яко удивитися и Игорю мужеумному смыслу и благоразумным словесем ея. И абие Игорь отложив юношеское мудрование свое, наипаче же
л. 314 об.
со стыдением и молчанием преиде реку, внимая себе о таковых до времени.
[О великом князе Игоре]
Внегда же великий князь Олег умре в Киеве и избраша на великое княжение в Киев и в Великий Нов град и на всю Великую Росию сего великаго князя Игоря, Рюрикова сына. Егда же прииде время женитися ему, и по велению его бывшу изообрести ему невесту на брак, взысканию же бывшу, яко же есть обычай государству и царей власти, и о многих девицах небреже, но воспомяну дивную в девицах ону Олгу, юже виде своима очима мужественну сущу и благообразну, и еже ото уст ея слыша хитростныя глаголы и целомудренный нрав ея видев, и посла по нея боляр своих. Они же приведоша с честию, и тако сочетана бысть ему на брак.
О брани Игореве на Греки. Великий же князь Игорь иде бранию на Греки и повоева страны Финическия, и Понту, и до Ираклия, и до Фафлегонския земли, и всю Никомидискую землю; много же бысть побежено войство от Грек. И паки Игорь собра многое войство и иде на Греки. Царь же Коман, тесть царя Констянтина Багрянороднаго, сына Премудраго царя Лва, посла послы ко Игорю лучших боляр своих, умоли Игоря, и нача давать ему дань выше первыя Олговы. И вземше дань Игорь, и возвратися от Дуная в Киев, и поживе мирно. И родися ему сын Святослав от сея блаженныя Олги. И тако самодержествуя, мир имея ко всем странам.
[Убийство Игоря древлянами и месть Ольги]
О убиении Игореве от Древлян. Иногда же отложшуся от Игорева началства Древляне. И шедшу ему, да смирит Древлян, и усугуби на них дань. И отпусти люди своя в Киев, и сам оста не со множеством
л. 315.
людий. Древляне же со князем своим, ему же имя Мал, злое умыслившу, глаголаху к себе: «Сей есть наследник, приидете убием его, и супружницу его возмем премудрую Олгу за нашего князя, и сыну его сотворим, яко же хощем, и сами свободны будем от великия дани, и наше будет достояние». И убиша его вне града Коростены, близ Старые Русы, ту же и погребен бысть.
О посланникех от Древлян ко Олге. И послаша Древляне по блаженную Олгу 20 человеков избранных мужей в лодии. Олге же уведан бысть приход их и убиство самодержца ея, и восплакася велми о Игоре, и многа плачюще. И никто же можаше утолити великий плач ея, тако же и вси людие плакахуся. И едва плачю преставшу, и помалу укреплятися нача, и женъскую немощь забывши, и мужеским смыслом обложися, и умышляше, како месть сотворити имать крови мужа своего коим образом убийца оны казнит. И повеле призвати к себе, иже от Древлян пришедшия мужи, и преухищренно глаголаше к ним: «Добре приидосте ко мне, о мужие. Глаголите же, что приидосте». Они же рекосте: «Придохом, о госпоже, Деревская земля посла нас возвестити тебе, яко князь твой отягчая нас данию, а довола не имый, и сего ради убиен бысть. А наши же князи добры суть, и ты поди за нашего князя Мала», — иже тако зовом бе. Олга же глагола к ним: «Любовна ми суть словеса ваша, никто же бо может мертваго воскресити, тако ни аз могу мужа своего возставити господьствовавшаго вами, его же вы убисте. Ныне же идите в лодию свою и заутра, егда послю по вас, и вы величающеся рцыте посланным
л. 315 об.
от мене по вас: „Мы пеши есмы не идем и на конях не всядем, но понесите нас на главах ваших, вземше с лодиею“. Егда же понесут вы и тогда велию честь от мене приимете пред людми». Они же послушавше ея, и идоша в лодию свою. И заутра посла по них. Древляне же гордящеся седяху в лодии и глаголаше, яко же Олгою научении, и веляху нести ся с лодиею на главах. Киевстии же людие насмехающеся безумию их, и яко бы повинующеся им, глаголаху: «Князя не имамы, а княгиню поемлете за вашего князя, и несть ныне нашея воли». И взяша их на главах с лодиею, и принесоша на теремный двор, иже бе вне града Киева. Олга же зряще ис терема. Киевляня же вринуша их живых во уготованную яму, гаголаше: «Угодна ли вам честь сия?» Они же ввержени вопияху: «О горе нам, аще и убихом Игоря, а блага не обретохом, но паче горшая злая праведно по деелом нашим постигоша нас». И тако живы засыпани быша. И абие Олга посла к древляном, гаголюще: «Аще истинно хощете поняти мя за князя вашего, и еще пришлите нарочитых людей, яко да прииду к вам в велией чести, да не удержат мя киевстии людие».
Древляне же паки послаша избранных людей 500, иже нарочитии держателие Деревския земли, и приидоша в Киев. Олга же повеле им да в бани измывшеся, приидут к ней; бани же уготоване бывши. И внидоша в ню Древляне, еже измытися хотяще. И ту запроша их, и сожгоша.
О пришествии Олгине в Древлянскую землю. И паки посла ко древляном, глаголюще: «Се уже гряду к вам, вы же уготовите меды многи у града, идеже убисте
л. 316.
мужа моего, да плачюся над гробом его и тризны сотворю ему». Они же зело многи меды устроиша. Олга же прииде над гроб Игорев, и плакася над ним плачем велиим.
И глаголаше Олга: «И что ныне успеем, косняще господоубийцам и врагом, ненавидящим над ними государския власти? И того ради да приимут месть и да престанет дерзость в Рустей земли помышляюще злое на самодержавных. Да и прочии не навыкнут убивати государствующих ими в Руси, но со страхом да повинуются державе и величию царствия Руским началникомъ». И ина многа плачевная притворяще глаголы и повеле могилу ссыпати над Игорем и тризны творити, яко же есть обычай в неверны. И по сих Древляне седоша пити, и повеле Олга отроком своим пити с ними и служити пред ними, а самем не упиватися. Древляне же вопросиша: «Где суть дружина наша, их же послахом по тебе?», И рече Олга: «По мне грядут з боляры моими». И егда упилися бяху Древляне, тогда отиде кроме. Повелением же ея воини изсекоша 5000 Древлян. И возвратишася в Киев.
И паки Олга собра воинства много храбрых и поиде с сыном своим великим князем Святославом на Деревскую землю. Они же выидоша противу на бой, и побежени быша от нея, и бегше затворишася во градех своих. И тамо не улучиша избавления, но взяти быша от Святослава вся грады их.
Сама же Олга устремися на Коростень град и обступи его. Древляне же бияхуся крупко, предатися не хотяще, понеже ти сами бяху Игоревы убийца. И стоя Олга под градом лето, и не може
л. 316 об.
взяти его. И посла ко гражанои глаголющи: «Вси грады предашася мне и дань дающе, нивы делают. Вы же от глада умрети хощете и не хощете повинутися и дани дати». Древляне же рекоша: «Ради быхом дань даяти, но боимся отмщения». Глаголаше же им Олга: «Месть уже воздах вам. Ныне же изнеможения ради вашего не отягчаю вас данию, яко же князь мой. Вем бо, яко меду из борти ныне не имате, и вместо сих скудно дань возму у вас, еже имате: дадите ми от двора по три голуби и по три воробьи». Они же ради бышаи собраша по всему граду голуби и воробьи, и послаша к ней с покланянием. Она же въземши рече: «Се уже покористеся мне и сыну моему, идите во град, и аз не днесь, но заутра отступлю от града». И вси, иже во граде, слышавше, возрадовашася. Олга же птицы оны раздая воем своим и повелех коейждо привязывати серу со огнем, ввивающе в плат. И в вечер, егда смерчеся, повеле попустити голуби и воробьи со огнем. И прилеташа воз гнезда своя, и загореся весь град. Людие же не возмогоша угасити и побегоша из града. И повеле Олга имати их, убивати; овех же воем своим в работу предая, а иных остави дань даяти. И всю Деревскую землю прият и дань тяжкую возложи на них.
И паки возвратися в Киев великая княгиня Олга и с сыном своим Святославам. Наипаче же всего о душевных себе внимая, тщаше бо ся в чистоте и в целомудрии пребывати. Весь бо подвиг ея, еже уведати веру истиннаго Бога, кумиры же возненавиде и велми гнушаяся их.
л. 317.
Помале убо времяни сын ея великий князь Святослав воева на Болгары, и по всему Дунаю, взя 80 градов; самодержествуя живый в Болгарех во граде Переславцы. В Киеве же владя мати его великая княгиня Олга и сынове его Ярополк и Олг и Владимер. Великая же княгиня Олга велие попечение имея, да бы крестилася во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Но о сем зде да умолчим, понеже преди речено будет.